Иммиграционный контроль в аэропорту. Несмотря на то, что одновременно обслуживаются от силы 2-3 самолёта, стоит огромная очередь, изгибающаяся змейкой. Приходится ещё заполнять иммиграционную карточку. Предыдущую я, по-моему, заполнял в Макао, однако совсем этого не помню. В этот раз у меня всё более осознанно и некоторые из моих еле стоящих на ногах друзей умудряются у меня списать, что связано с временной смертью их мозга под действием продолжительных возлияний. Иммиграционная карта предусмотрительно сообщает нам о преступлениях за которые предусмотрена смертная казнь. Довольно жёстко.

Мы стоим в хвосте очереди, пошатываясь как камыш на ветру. Я разглядываю людей, от которых пестрит в глазах. Сразу выделяется из толпы азиатов рослый пожилой американец, похожий на Халка-Хогана – очки-авиаторы, седые волосы и борода, в одной руке синий паспорт, в другой – детская игрушка, а на шее татуировка «Вьетнам 1968-1972». Забавно, как будто эхо той войны в тот момент коснулось и меня. Он пришёл когда-то давно убивать людей сюда в Азию, но, похоже, нашёл нечто другое, иначе не был бы здесь и не вёз бы подарки детям, а может внукам – такие игрушки не везут чужим.

Здесь в очереди все перемешались – китайцы, филиппинцы, выходцы изо всех концов Азии, Европы и Америки, все выстроились многократно изогнутой очередью в ожидании штампа в паспорте от суровых людей, увешанных оружием. Разгружается ещё самолёт и очередь снова удлиняется. Мы вливаем в себя остатки очередной бутылки рома прямо перед лицом офицера иммиграционного контроля. Похоже, запах перегара и общий неадекват не являются здесь препятствием для въезда в страну.

Обычно после прохождения контроля выход из аэропорта занимает ещё какое-то время, здесь же, повернув за угол я и не понял что аэропорт кончился, пока снова не почувствовал удушливый горячий воздух и не прорвался сквозь плотную цепь галдящих возле входа местных. Весьма скупое освещение, точечно разрывающее плотную тьму декабрьской ночи, наконец дало мне понимание о том месте, куда я попал.

Рядом с неровной дорогой вдоль здания аэропорта прямо на грязной вытоптанной жухлой траве стояли скамьи для перекуров и ожидания под навесом, где толпилась шумная куча народа. Мимо по узкой дороге медленным потоком в один ряд двигались автомобили. Вернее их подобия, по сравнению с которыми порождения российского автопрома могли показаться верхом технического совершенства.

Помните, как в детстве многие из нас украшали свои велосипеды «Аист», «Школьник» и «Кама» трещотками, брызговиками и зеркальцами, обматывали спицы разноцветной проволокой. В этих усовершенствованиях не было никакого прока, они увеличивали вес и отрицательно сказывались на аэродинамике, однако в детстве это казалось нам красивым. Похоже, филиппинские автопроизводители из детства так и не вышли когда конструировали джипни.

Только им могло прийти в голову из старого армейского «Виллиса» сделать эти чудовища с корпусами из баночной жести с варьирующимся количеством дверей (чаще всего неведомый конструктор решает, что в тёплых странах двери не нужны - вместо них зияют проёмы). С аккумулятором внутри салона, шумные, выделяющие кошмарное количество газов, с комфортом вагона для перевозки скота (сиденья – две доски, приколоченные вдоль стенок салона), с прикрученными элементами украшательства в виде дополнительных зеркал и прочей хрени с барахолки и расписанные, судя по всему, филиппинским инвалидом умственного труда в процессе припадка.

За забором возвышалось несколько ангаров, за ними во тьме смутно виднелись остатки авиатехники, по виду раскуроченной бульдозером. Под надписями «Не курить» красноречиво дымили папиросами местные бомбилы.

-Прикинь у них хот-доги по двадцать рублей! – из тьмы вынырнули мои компаньоны с неизменно новой бутылкой колы в руках и кучей подозрительно выглядящих хот-догов. Они безмятежно включили на полную громкость техно и продолжили пить. От взглядов окружающих мне стало несколько не по себе.

-Эй, что ищешь, - подошёл местный

-Так, стою

-Ты прилетел с Дэнни, - засмеялся тот, показывая пальцем на плюшевого пса, начинающего пропитываться моим холодным потом.

-С чего ты взял, что его так зовут?

-Это же друг Китти, которая «Хелло, Китти»! Может тебе надо чего?

Внимание толпы местных к нашей шумной нетрезвой компании в таком месте не казалось мне добрым знаком. Надо было валить.

Кузов джипни, сделанный похоже из остатков консервных банок, сотрясался от баса нашей колонки и ям на дороге. Мы всемером, согнувшись в три погибели в тесном салоне на деревянных скамьях, мчались в Ангелес-сити сквозь тропическую ночь. Естественно, оказалось, что водила понятия не имеет куда ехать и останавливался спросить совета у подозрительного вида ребят под немногочисленными фонарями. Вокруг возвышались живописные руины и трущобы, которые по мере приближения к центру города начали перемежаться барами с недвусмысленными надписями «Девочки» на вывесках, вокруг которых толклись проститутки в ожидании клиентов. Даже ночь не могла скрыть того факта, что вокруг грязно. Никакой другой инфраструктуры замечено просто не было.

Фирменный отель «Air Asia» в своей белоснежной чистоте здесь походил на предмет, телепортированный из другого мира, располагаясь между остатками кирпичной стены, покрытой извёсткой за которой располагалась живописная свалка и магазином 7-eleven с всё теми же хот догами за 20 рублей.

План был такой - сейчас мы идём спать, а завтра с раннего утра едем в аэропорт полетать над вулканом, когда-то похоронившем этот город под потоками лавы, на маленьком самолётике (сказочное зрелище), чтобы потом вылететь из Кларка в Калибо около обеда. Мы все вымотались, я понимал, что не спал нормально с вылета из Москвы и с трудом понимаю происходящее – спутанное сознание, паранойя являются интересной закуской для рома. Надо было спать. Я зашёл в номер и плюхнулся на кровать.

Как говорят в новостях "Кажется что-то пошло не так". Я открыл глаза через 20 секунд, закрыл номер и вломился в дверь к Жывотному и Лиде, где уже присутствовали Бёрнс, техно и алкоголь.

Зачем мы пили ещё? Зачем достали все свои разменянные деньги? Зачем разбросали их как конфетти по всему номеру? Зачем мы боролись с Жывотным? Как в номере оказалась Тата в одном полотенце? Зачем Бернс залил струёй из душа половину номера, включая плазменный телевизор на стене? Я так и не нашёл ответа на эти вопросы к тому моменту когда мы внезапно вчетвером чисто мужской компанией очутились на улице и ловили такси. Бёрнс, Жывотное и Серёжа оставили своих женщин спать, мне же было уже всё равно.

С воплями: «Adventure times, приключений час!», мы запрыгнули в подвернувшийся джипни и, высунув ноги из проёмов отсутствующих дверей, приказали водителю ехать в самый центр. Дорога не заняла много времени, вскоре машина остановилась возле местного Арбата – центральной пешеходной улицы.

Нас окружали всё те же двух- трёхэтажные домики, построенные как попало впритык друг к другу. По достоинству оценить великолепную архитектуру этого места мешало освещение, остававшееся таким же тусклым. Ничего не отличало эту улицу от уже виденных мной за несколько часов пребывания на Филиппинах кроме одного – огромного количества шлюх. Я ещё никогда не видел, чтобы каждая первая женщина в моём поле зрения, да и не только женщина продавала своё тело за деньги. Молодые, старые, совсем дети, со вставными зубами и искусственной грудью, транссексуалы, мальчики – все разновидности азиатского мяса для удовлетворения любых, самых странных сексуальных влечений. Чёрт, в месте, где люди продают себя так легко, я уверен, даже съёмки снафф-муви имеют свою, вполне фиксированную и определённую цену.

Впрочем, моих товарищей подобное зрелище не остановило, и они смело двинулись внутрь квартала, навстречу вставшему наизготовку целому полку проституток.

-Красавчик, пойдём танцевать. –Купишь мне выпить? –Не проходи мимо!

Мы, подобно ледоколу, рассекали толпы шлюх, пытавшихся уцепиться за наши руки и тела продвигаясь мимо баров куда-то вглубь тёмного квартала. Мимо фланировали пожилые европейцы, ищущие или уже нашедшие свежий кусок мяса себе в постель на эту ночь. Да, эти самые благостные рожи немцев, голландцев, французов, итальянцев, кого угодно, которые у себя в стране ведут себя подобно средоточию добродетели и, кажется, воплощают в себе образец буржуазной морали европейского среднего класса. Их улыбающиеся довольные лица, которые я привык наблюдать в Европе, никуда не делись, но в подобном месте они смотрелись отталкивающе и лицемерно. Обрюзгшие, седые, плешивые бюргеры тащили под мышками девочек, которым едва ли было восемнадцать. У себя на родине у них есть дома, машины, семьи, хорошая работа в чистом офисе – идеальные потребители с чистой кредитной историей. И сюда они приехали потреблять – сексуальные услуги бедного, необразованного мяса, которому больше некуда себя деть. Таких видно – в лифте в отеле с нами ехал такой же чистенький, белозубый голландец, такой вежливый и улыбчивый с нами.

-Чо, детей е**ть приехал, ска баная? – произнёс тогда кто-то из нас

-Excuse me, I don’t understand

-Have a nice evening

И уж у этой лицемерной свинской рожи будет nice evening. И непонятно кто тут хуже, он, или люди, готовые продавать себя за копейки. Меня и раньше смешили разного рода любители высокой азиатской духовности, но после этого душного ночного вертепа верить в какую-то особую, лишь азиатам ведомую мудрость было просто невозможно. Вот оно, воплощение философии нью-эйджа, соединение Запада и Востока на потных и грязных простынях борделя.

Мы сели в одном из баров со стойкой, выходящей прямо на улицу со стаканами виски-колы в руках. Алкоголь несколько притуплял чувство сюрреалистической омерзительности от этого места. У кого-то точно очень ироничное чувство юмора, если он назвал это место Ангелес-Сити. Да, они ангелы, не ведающие что творят, с незамутнённой детской душой. Или нет? Что это за люди? Различают ли добро и зло? Мои размышления прервали приятели, разговорившиеся с грудастой шлюхой, подошедшей к обратной стороне стойки бара.

-Вон другу нашему нужно развеселиться, гы – показал на меня пальцем Жывотное

Проститутка обернулась.

-Ты что несёшь, это же мужик! – проорал я в ответ, пытаясь перекрыть кантри-музычку в баре и хохот нескольких седоватых джентльменов, лапавших девиц неподалёку.

-За тебя! – проорали друзья. Чудовище с мужским лицом и как минимум третьим размером груди двинулось ко мне и произнесло что-то вроде: «Привет, красавчик!» после чего начало извиваться в одном ему уловимом ритме возле моего стакана с виски.

Матеря всеми мне известными словами своих ржущих в голос товарищей, я без лишних размышлений полез под стойку, надеясь спастись от трансвестита, и просидел там до тех пор, пока не убедился в том, что опасность миновала.

Не вынося галдящих проституток, я попытался скрыться от реальности Ангелес-сити в туалете какого-то бара. Я взял себе ещё пива и вернулся на улицу, где обнаружил Серёжу, одиноко сидящего на мостовой у дороги с одновременно невозмутимым и ошарашенным видом.

-А где Жывотное и Бёрнс?

-Не знаю, куда-то ушли с какой-то тёлкой со вставными железными зубами, флегматично ответил Серёжа.

Я поперхнулся и выплюнул пиво, пошедшее не в то горло от такой новости. Потерять двух бухих в драбадан товарищей в подобном месте не предвещало ничего хорошего. Я ясно представил их на том же операционном столе, где изготовили того жуткого вида транса, напоминающего фрика из фильма «Конструктор красного цвета». Какая-нибудь комнатушка в лачуге, затерявшейся в трущобах и мои товарищи, опоенные каким-нибудь препаратом, весело угарающие в тот момент, когда из них вытаскивают на продажу все ещё не испорченные их образом жизни органы. Ну и что-то конечно достанется собаке, бегающей рядом. Все чудеса подпольной хирургии совершенно бесплатно!

Я сел на тротуар и мы стали ждать, нервно глотая пиво. Мимо шёл бесконечный парад товара и его покупателей, казалось скручивающийся вокруг нас водоворотом. К нам подрулил мотоциклист с совершенно безумными выкаченными глазами и спросил, параноидально оглядываясь, не видели ли мы своих друзей. Мы нервно рассмеялись ему в ответ и попросили дать нам знать если найдёт, на что он попытался втюхать нам какой-то белый порошок, завёрнутый в флаер на скидку в борделе.

Через час стало очевидно, что ждать здесь более не имело смысла. Грязная дыра в которой мы сидели порядком действовала на нервы. Я безумно устал и понимал, что выспаться сегодня не успею – до утра оставалось четыре часа, а мы сидели и ждали друзей на грязном тротуаре квартала проституток.

-Возможно они уже дома, - прокричал я Серёже сквозь свист ветра и грохот нашей мотоповозки. Вместо джипни мы сели на мотоцикл с коляской, в котором всё указывало на его родство с автотелегами на дорогах Филиппин. Когда-то это наверное был неплохой мотоцикл, однако возраст не пощадил его. Кажется, он был новым, когда я ещё ходил в школу. Железными прутьями к его раме была приварена коляска.

Сколько человек может уместиться на мотоцикле? Раньше на подобный вопрос я пожал бы плечами и ответил, что четыре, ну максимум пять. После того как я увидел филиппинские мотоциклы я знаю верный ответ – до десяти. Водитель, семеро человек в коляске и ещё парочка сразу за водителем на громыхающей повозке, никогда не знавшей слова «техосмотр». Собранные народными умельцами в сарае посреди джунглей, с коррозией, закрашенной яркими кислотными красками, отчаянно с шумом выбрасывающие копоть и гарь они несутся по улицам филиппинских городов и деревень с невозмутимым смуглым водителем. И видно, что владелец такого средства видел уже всё в своей жизни, поэтому и гонит сквозь тьму по разбитой дороге, зажав между пальцами сальные купюры филиппинских песо, от старости и грязи ставших похожими на что угодно, кроме менового средства.

Я пристально всматривался во тьму казавшейся бесконечной ночи, а набегающий ветер спутывал мои сальные волосы. Мимо проносились трущобы и столбы, на которые как попало было накручено огромное количество проводов, сплетавшихся в жгуты и хаотично расходящихся в разные стороны. Столбы, казалось, прогибались под тяжестью этих искусственных, гудящих лиан.

Мы валялись на полу возле дверей лифта на восьмом этаже нашего отеля с чувством близким к безысходности. Гриши и Бёрнса в номере не оказалось. Телефоны не отвечали. Мы не могли понять, сколько прошло времени с их исчезновения и только обречённо глотали одну бутылку пива за другой, ставя их возле стенки коридора. Спать бы у нас всё равно не получилось и от отчаяния мы решили пить дальше. Редкие постояльцы, выходящие из дверей лифта, брезгливо смотрели в нашу сторону, однако мы были не в том состоянии, чтобы обращать на это внимание.

Двери лифта открылись и из них с нецензурными воплями выпали всё такие же пьянющие наши товарищи.

-Ты прикинь, отвезли нас на бричке с Бёрнсом куда-то в полную пердь, петухи кукарекают, темно, никакого света, халупы какие-то стоят покосившиеся, рисовые поля. Ну мы так и не поняли зачем приехали, чото потёрлись и вдруг тётка из темноты выбегает и орёт: «Валите отсюда если хотите жить, они уже идут за вами!», ну мы такие: «Чо ваще происходит?», ничего не поняли, но не подали виду, а там обстановка уже накаляется, как-то фиг пойми, стрёмно. Хорошо что водилу решили не отпускать, он тоже походу всё понял и с места сорвался. Походу нас правда хотели на органы разобрать, фиг пойми что за подстава, - тараторил заплетающимся языком Жывотное, развалившись всё в том же коридоре и вливая в себя очередную бутылку горячительного.

Мы сидели возле 7-eleven на грязных пластиковых стульях, рядом со сваленными в кучу ящиками из-под бутылок, пожирая очередную порцию хотдогов и запивая их дешёвым пивом, радуясь удачно закончившейся прогулке. Ночь всё же решила кончиться, и на горизонте забрезжил рассвет, на фоне которого чёрными линиями выделялись нагромождённые над улицей провода. Чтобы отправиться в полёт над вулканом надо было вставать через час.

Естественно, что ни в какой полёт над вулканом мы так и не отправились – усталость взяла своё. К тому же в ходе ночной прогулки мы, как выяснилось, куда-то потеряли немалую сумму денег. Я же был рад поспать вместо одного часа целых три.

И вот он заходит ко мне в номер, а я ему говорю «Мне плохо», потому что мне правда хреново, прошу принести мне воды, а он идёт в ванную комнату и притаскивает мне воды в ладонях, я пытаюсь пить и в итоге всё просто на меня проливается, - говорит Лида с заднего сиденья джипни, везущего нас в аэропорт Кларк под палящим декабрьским солнцем. Трущобы вокруг днём перестают выглядеть угрожающе и смотрятся просто жалко. Я сижу на переднем сиденье, зажав Денни между коленей, и смотрю на убегающий назад растрескавшийся асфальт в проём отсутствующей двери. Играет техно.

Вчера в темноте я не заметил следы пребывания военных. При дневном свете на подъезде к аэропорту неподалёку от дороги всё чаще встречается брошенная старая военная техника американского производства. Вот старые военные грузовики цвета хаки, а вот разобранный истребитель «Корсар». На детской площадке под тенью пальм стоит превращённый в детскую игрушку ветеран вьетнамской войны вертолёт «Хьюи», прославленный в фильме «Апокалипсис сегодня» сценой с вагнеровским полётом валькирий. Мы проезжаем мимо ворот базы ВВС Филиппин, где так же стоит старая техника.

Если не считать проблемой, что нас чуть не порезали органы в пригороде этого прекрасного города, то мне очень понравилось )